Долгожданный гость «Политкафе» — Михаил Хазин: эксперт мирового уровня, редкий носитель языка политэкономии, человек, который ещё подумает, принимать ли ему Нобелевскую премию по экономике
Сергей Покрышкин. Итак, рад вас снова приветствовать в нашем «Политкафе». У нас долгожданный гость, которого мы хотели пригласить уже целый год, и, наконец, это случилось. Михаил Хазин.
Михаил Хазин. Здравствуйте! Прежде всего, у меня вопрос ко всем. А что бы вы, собственно, хотели услышать?
(02:10) Сергей Покрышкин. Очень много мы хотели бы услышать. Целые списки вопросов были присланы сюда. Возможно, появится даже видео-вопрос. Сейчас попробуем это сделать. Но по тем темам, которые Вы неоднократно затрагивали или вскользь затрагивали в Ваших выступлениях. Первый вопрос очень простой.
Вы сказали, недавно слышал, что часть нашей элиты решила, что пора валить. Причём, не из страны, а пора валить Путина. Как-то очень напряжённо прозвучали эти слова.
Михаил Хазин. Нет, это не она решила, это за неё решили. Приняты же новые санкции, в которых написано: к началу февраля выдать все данные. А дальше совершенно очевидно. Неявный сигнал – кто свалит Путина, тот не попадёт в открытую часть досье, а кто не будет валить Путина, тот, соответственно, попадёт. Тут как раз всё очевидно и понятно. Даже не очень интересно.
Другое дело, что здесь есть целая куча разных странных событий, которые происходят в последнее время. Они куда более интересны. Например, у нас произошли за последние две недели следующие события: выборы в Австрии, выборы в Чехии, выдвижение Собчак и XIX съезд Коммунистической партии Китая. Кто-нибудь понимает, что это, на самом деле, одинаковые события по тому базовому тренду, который они описывают?
(04:12) Собчак как-то не вписывается.
Михаил Хазин. Ничего подобного. Она как раз точно вписывается. Попробую объяснить. Мы живём в либеральном обществе. Вся модель либеральная, вся политология либеральная, все месседжы, которые идут из более-менее крупных источников, либеральные. Но люди бывают разные. Те, кто жил в СССР, условно говоря, те, кто успел в СССР вступить в комсомол, то есть те, которым к 91-му году было лет 16, вычтем, получим, кто родился до 75-го года. А это люди, у которых осталось, пусть фантомное, но ощущение имперско-консервативного понимания мира. Если человеку руку отрубить, то руки нет, а в голове ощущение руки ещё есть, и оно никогда никуда не денется.
Я просто знаю людей, которые мне рассказывали, что через 20 лет после того, как им ампутировали ногу, у них полное ощущение, что на ноге, на пальце, слезает ноготь.
И это очень сильное ощущение, кстати, не только у нас. Оно есть в Китае. Там, правда, немного более сложно, хотя у молодёжи это ощущение всё равно есть, потому что остались базовые сигналы, но, тем не менее, имеются и сильно либерализированные.
А на Западе очень интересная картина. Если смотреть на людей западных, то чем они отличаются? Если отрезать руку, то фантомный образ остаётся, а если до возраста полового созревания кастрировать, то ощущения нет. Оно просто не возникает. И люди, выращенные в рамках либеральной модели, не понимают, что такое консервативно-имперское мышление. То есть они этого просто не видят. Условно говоря, как есть люди, которые не видят некоторые цвета. Сложная картина, есть разные варианты, но что-то им объяснить очень сложно. И по этой причине сигналы, которые идут оттуда, и сигналы, которые у нас, немножко разные. Потому что у нас можно просто ориентироваться на эту имперско-консервативную фантомную часть.
О молодёжи мы сейчас не говорим. С молодёжью отдельная тема. Потому что среди них есть люди, которых родители воспитали, и есть люди, которых родители воспитать по каким-то причинам не сумели. И они несчастны. Послушайте «Эхо Москвы». Об «Это Москвы» я отдельно скажу.
Так вот, объяснить либералу, что нечто происходит по причинам имперско-консервативным, невозможно. Он говорит: это не аргумент, это несерьёзно, предъявите мне либеральные причины в рамках либерального дискурса. Если в рамках либерального дискурса причин нет, то в его понимании это явление носит иррациональный характер. И, скорее всего, является признаком, например, чьих-то происков. Сразу возникает конспирология: это потому, что кровавая гэбня, руководимая тираном Путиным, насильно вменила вот такую идиотическую позицию, абсолютно алогичную.
А модель-то рассыпается либеральная. Это, правда, причины не политические, а экономические. Об этом я тоже позже скажу. Модель рассыпается. По этой причине реакция очень странная. Что произошло в Австрии: там победили консерваторы. Да, они, конечно, либеральные консерваторы, что немножко смешно. Потому что либерализм и консерватизм — это противоположные части. Как левые и правые, так и либералы и консерваторы – это противоположные части. Но у нас победили консерваторы в рамках либерального дискурса. А выглядит это странно, потому что они не могут внятно сформулировать свою позицию. Они говорят, мы против. Против чего? Не понятно. Мы же не можем быть против либерального дискурса. Мы-то можем открыто сказать, что либерализм подыхает, что это, соответственно, человеконенавистническая, сатанинская религия, с которой нужно бороться, к ногтю её прижать.
(10:01) Сергей Покрышкин. Культ.
Михаил Хазин. Культ. Не важно, как назвать, сатанизм он и есть сатанизм. Но проблема состоит в том, что у них так сказать нельзя. То есть им надо объяснять.
Была очень смешная история. Я был в Берлине на какой-то конференции, которую организовывал тогда еще глава РЖД Якунин, или он принимал участие там. А это было буквально через несколько дней после того, как выиграл Евровидение тот, который строит из себя бородатую женщину. По имеющимся у меня данным, это чистая игра, но я могу и ошибаться.
(10:50) Сергей Покрышкин. Не ошибаетесь.
Михаил Хазин. Соответственно, Якунин что-то по этому поводу сказал. И это вызвало бешенное возмущение. Каждый немец бил себя пяткой в грудь и кричал: я – немец, я должен сказать, что это нельзя критиковать, это святое и так далее.
А потом были сессии, я решил, что надо тоже на эту тему выступить. И я сказал, ребята, давайте смотреть на жизнь трезво. Евросоюз сегодня живёт за счёт экспорта в США. Как только в США происходит экономический кризис, в бюджете ЕС и всех стран ЕС образуется большая дырка, которую можно компенсировать только за счёт торговли либо с Россией, с Евразийским союзом, либо с арабским миром. Вот для того, чтобы вы не совались в Евразийский союз, вам придумали Крым. А для того, чтобы вы не могли дружить с арабским миром, вам организовали вот это вот. Меня не интересует, что вы считаете это правильным или неправильным, но для арабского мира это невозможно, то есть арабскому миру чётко продемонстрировали, что вы не «рукопожатные». И вот этот аргумент они поняли. Это они поняли отлично.
Так вот, возвращаясь. В Чехии предыдущая правящая партия с трудом вошла в парламент. А к власти пришли люди, которые говорят, а нужен нам вообще ЕС со всеми его деталями, включая миллионы беженцев? Напомню, во всей Чехии живёт чуть больше десяти миллионов человек по переписи. А, на самом деле, может, и меньше, потому что, может быть, пара миллионов где-нибудь в Германии сидит. Оно нам надо?
(13:15) Сергей Покрышкин. Так партия называется, насколько я понимаю.
Михаил Хазин. Там несколько партий.
Сергей Покрышкин. Нет, Вы сказали, оно нам надо? «Оно» — это партия.
Михаил Хазин. «Оно» — это партия? Хорошо. Любой здравомыслящий человек понимает, что маленькая страна в современной экономике может жить только, если она присосалась к какому-то большому рынку. Если не ЕС, то что? Евразийский союз? То есть де-факто, не явно, они намекают, что надо идти не налево, а направо, не на Запад, а на Восток. Это такое сильное заявление. Я напомню, что премьер-министр Венгрии Орбан об этом открыто сказал несколько лет тому назад: экономическое будущее Венгрии не на Западе, а на Востоке.
Теперь Коммунистическая партия Китая. Впервые со времен Мао Цзэдуна имя Си Цзиньпина будет внесено в устав Коммунистической партии. Репортажи китайские съезда КПК крупным планом показывали только Си Цзиньпина. То есть, если раньше он был первым среди равных, то теперь он первый без всяких ограничений, а равных больше нет. Что это означает? Это означает, что всякого рода намёки на западную демократию и либеральный дискурс идут лесом.
А теперь давайте смотреть, что у нас. У нас же ключевой элемент в том, что мы строим демократию. То есть мы должны выбрать правильных людей, которые будут принимать правильные законы. При этом, имеется в виду, что это демократия управляемая, имеется в виду, что партии должны быть обязательно либеральные. Желательно. Если они не либеральные, их надо истреблять, смешивать с грязью и так далее, но это не важно. Есть исторические архетипы консервативные, и русские, и исламские: если человек представляет общество, он должен быть обществом уважаем. Вспомните депутатов в советское время. Туда выбирали людей, которых люди уважают за разные вещи. За то, что они хорошие спортсмены, за то, что они производственники, за то, что они большие учёные, актёры. Уважали. А теперь что нам демонстрируют? Это что? Это чёткий сигнал обществу: забудьте вы про эту хрень, называемую выборами, это клоуны, которые играют в клоунские игры. Девяносто восемь процентов уважающих себя людей на это даже смотреть не должны. Но так жизнь сложилась, что это нам нужно иметь, никуда не денешься. Всё, и больше ничего.
Обращаю ваше внимание сразу же, я не знаю, те люди, которые в администрации президента придумывали направить Ксюшу Собчак, эту модель видели или нет. Потому что, скорее всего, они размышляли на эту тему именно в либеральном дискурсе. То есть они размышляли на тему о том, как в рамках либеральной политтехнологической схемы максимально уконтропупить так называемую либеральную оппозицию. Но в результате получилось то, что получилось. Насколько я знаю Путина, он это не мог не видеть, поэтому дал своё согласие на этот «концерт».
А теперь обратите внимание, вся эта глубинная, интеллектуальная либеральная шушера ещё девяностых годов, начиная от придурка Славы Иноземцева и, кончая, соответственно, Малашенко, а кто-то говорил про Таню-Валю, что чуть ли не Юмашев пойдёт начальником штаба, все побежали к Ксюше. Почему? Потому что они понимают, единственный их шанс остаться общественно значимыми фигурами – это придать Ксюше Собчак хотя бы какую-то общественную значимость. Потому что иначе всё, до свидания. Больше вы уже не сможете объяснить людям, что ходить на выборы – это важно. Ходить на выборы, брать в руки бумажку с портретом Собчак? Фу!
(18:37) Сергей Покрышкин. Может быть, не всё так просто?
Михаил Хазин. Я сейчас говорю не о сложных конструкциях, которые ещё будут выстроены, а я говорю о некоторых базовых архетипах и о базовых тенденциях.
Сергей Покрышкин. Тот же самый Иноземцев, которого Вы сейчас упомянули, официально практически пишет о том, что зачем нам суверенитет?
Михаил Хазин. Давайте договоримся сразу: я придурков не комментирую.
Сергей Покрышкин. Хорошо. В данном случае я не про него.
Михаил Хазин. Я знаю Славу Иноземцева много лет, когда мне объясняют, что он сказал что-то умное, я, как Станиславский своим друзьям, Немировичу и Данченко, говорю, не верю.
(19:25) Сергей Покрышкин. В данном случае он был выразителем всех этих товарищей.
Михаил Хазин. Тогда назовите мне более-менее адекватный источник.
Сергей Покрышкин. У нас большие проблемы с адекватными источниками.
Михаил Хазин. Тогда что обсуждать?
Сергей Покрышкин. Хорошо. С какой программой они пойдут?
Михаил Хазин. Да какая разница? Условно говоря, Ваши ощущения: вот Вы сидите на кухне, и вдруг видите, что у Вас по стене бежит крыса. При этом, Вы видите, что у крысы на спине какие-то буквы. Вы будете эту крысу ловить, чтобы потом внимательно рассматривать, что у неё на спине написано?
Сергей Покрышкин. Самое ужасное, что некоторые будут.
Михаил Хазин. Это их проблемы. Ну, пускай. Сейчас мы вернёмся к «Эху Москвы». Я много лет знаю Таню Фельгенгауэр, но я также много лет знаю «Эхо Москвы». Обращаю ваше внимание, что они в последние годы пребывают в состоянии системно глубокого несчастья.
(20:55) Сергей Покрышкин. Что Вы имеете в виду?
Михаил Хазин. Они видят, что окружающий мир движется не в том направлении, которое им нравится. И они, в результате, у себя создали такое пространство глубокого несчастья. У некоторых это проявляется меньше, у некоторых больше, но это проявляется. А есть такой термин в криминологии «виктимность». Человек, который не вписывается в мир и ведёт себя неадекватно, всегда провоцирует в отношении себя некую агрессию. Да, разумеется, источником агрессии являются очень часто лица совершенно антиобщественные, но акула нападает на больную рыбу, хищник нападает на больную особь и так далее. «Эхо Москвы» — это такое место, которое такого рода психов неминуемо привлекает. Ровно потому, что они ощущают вот эту ауру неадекватности.
В девяностые годы этого не было. Цинизм был, продажность была. Там — всё, как полагается. Журналистика, как известно, первая древнейшая профессия.
(22:32) Сергей Покрышкин. Вторая.
Михаил Хазин. Нет, первая. Есть два представителя первой древнейшей профессии.
Так вот, я послезавтра там буду, но я просто вижу.
Сергей Покрышкин. Не только Вы.
Михаил Хазин. Может быть.
Сергей Покрышкин. Но им там очень комфортно в этой виктимизационности.
Михаил Хазин. Их внутренние ощущения могут быть очень комфортные, а я говорю о сигналах, которые они в среду посылают. Это же не их внутренний человек пришёл, это пришёл их слушатель.
Сергей Покрышкин. Я про это и говорю. Они комфортно себя с ними ощущают.
Михаил Хазин. Причём здесь это? Ещё раз повторяю. Этот человек, понятно, что он в неадеквате тяжёлом, что он пришёл. Почему он выбрал Таню, это отдельная тема, она не имеет к нам никакого отношения. Одно только понятно, что, судя по его психиатрии, он выбрал девочку, а не мальчика, хотя представитель западного мира мог бы и мальчика выбрать. Но это центр, который распространяет такие сигналы: ребята, всё плохо.
Аналогичная ситуация сегодня начинается на Западе: всё плохо. Хотите, я вам приведу ещё один пример Тани Фельгенгауэр с точки зрения такой специфической реакции? Это реакция целой кучи маньяков на Дональда Трампа. Он ещё не сумел повернуть эту машину в нужном направлении, то есть от либерализма к консерватизму, но он туда явно тянет. И довольно большое количество людей пытается загнать в это поле глубокого несчастья. Они его начинают ненавидеть. Психиатрия немного разная, но смысл тот же самый.
Мы находимся сегодня в ситуации радикальной смены мира. Я очень хорошо помню старых директоров, старых сотрудников Госплана, которые в начале девяностых отводили меня в угол и говорили, Миша, что они делают, зачем они всё ломают, зачем они всё портят, они больные? А я им говорил, ребята, вы не понимаете, их вообще не волнует вот это всё: их не волнует ни страна, ни люди. Как Чубайс говорил: тридцать миллионов сдохнет, и слава Богу, они не вписались в рынок.
(25:37) Сергей Покрышкин. Примерно так.
Михаил Хазин. Я просто знаю людей, которые от него эту фразу в частных разговорах слышали.
Сергей Покрышкин. Речь шла о пятнадцати миллионах невписавшихся в рынок.
Михаил Хазин. Нет, нужно понимать, что были фразы, которые Гайдар говорил в эфир, а было то, что эти люди говорили в кулуарах.
А я им всё время говорил, ребята, вы не понимаете. Их волнует только одно: они хотят, чтобы наша страна была перестроена под либеральный дискурс. И больше ничего. Если при этом нужно, чтобы умерло из ста пятидесяти миллионов человек сто сорок, в чём проблема? Они не вписались в рынок.
Сергей Покрышкин. А зачем им это нужно? Вроде бы они уже всё получили от жизни. Или там что-то психологическое?
Михаил Хазин. Нет, людей кастрировали в детстве.
Сергей Покрышкин. Нет, Чубайса не кастрировали же. Он в комсомоле был?
Михаил Хазин. Нет, Чубайс – отдельная тема. Есть просто холодные циники, которые хотели много денег, карьеры и власти.
Сергей Покрышкин. Сейчас они чего-то ещё хотят.
Михаил Хазин. Сейчас они жить хотят.
Сергей Покрышкин. Поясните. Интересно.
Михаил Хазин. Это люди связали свою жизнь с либеральным дискурсом. Либеральный дискурс заканчивается. Они помнят, кем стали всесильные секретари райкомов, секретари обкомов и даже члены политбюро уже к 93-94-му годам. Никем.
Сергей Покрышкин. Гришин умер в очереди за пенсией.
Михаил Хазин. А Вы знаете, что он хотел в райсобесе? Не знаете. А я Вам объясню, что Гришин был с 65-го года (двадцать лет) членом при московском военном округе военного совета. Он имел право на пенсию генерал-полковника. Он пришёл оформлять пенсию генерал-полковника.
Вся проблема состоит в том, что они видят, что там модель, на которую они заложились тогда, начинает сыпаться. И это ужас. Они видели, что происходит. Они будут через пять лет стоять в очередях в районные поликлиники, которые они же разорили, и в собесы, увеличивать себе пенсию с семи тысяч рублей до восьми с половиной? А что ещё? Им уже объяснили чётко: всё, что украдено, вывезено, будет конфисковано, всё, что осталось здесь, — тем более. Придут молодые волки, которые всё отберут. А у них же нет легитимности, кто они такие? Жулики, воры. И что им делать? У них начинается истерика.
Что делают? Зачем эта либеральная команда наезжает на Трампа? По банальной причине, потому что все они находятся на содержании банков. А банки могут выжить только при условии, что ФРС возобновит эмиссию и будет давать им деньги. А в Белом доме сидит Трамп, который говорит, реальному сектору денег дам, а банкирам не дам. И что? Эти все останутся без денег? И что они будут делать?
Я сейчас даже не говорю про бенефициаров, а просто про работников. Вот сидит такой человек, который привык получать 200-250-300-350 тысяч долларов в год, у него все атрибуты этой жизни, и вдруг ему говорят, парень, давай, иди, на двадцать тысяч в год. Ну, на двадцать пять. Он же ничего не умеет делать. Вообще ничего.
Вы видели выпускников Высшей школы экономики?
(30:04) Сергей Покрышкин. Я не за них, но на общем фоне они хотя бы часто что-то знают. Я не про экономистов говорю.
Михаил Хазин. А я-то про экономистов. Когда начинаешь с ними разговаривать, задаешь им вопрос: чем отличается кредитная эмиссия от денежной? Глаза вытаращивают. Ребята, вы, вообще, кто? Чем вы занимаетесь, откуда вы взялись? Не знают. Там, вообще, на самом деле, очень смешно. Я потом расскажу немного про то, как это всё преломляется, но выглядит это всё совершенно феерично.
Сергей Покрышкин. Тут есть экономист, Михаил Леонидович Хазин, который в то же время говорит, что наши банкиры во главе с Центробанком стянули примерно триллион долларов.
Михаил Хазин. Четыре триллиона рублей. И это сказал Юра Пронько. Это не я сказал. Я знаю, что на «Открытие» они выделили триллион рублей.
(31:14) Сергей Покрышкин. И сейчас они стараются ещё выделить. Такое впечатление, что они ничего не боятся ни потом, ни через четыре года. Вот такой странный силлогизм получается.
Михаил Хазин. А что Вас удивляет?
Сергей Покрышкин. Вообще ничего не боятся.
Михаил Хазин. А Чубайс не боялся делать приватизацию? И эти считают, что им тоже можно. Ротенбергам нельзя, а им можно. Вы читали «Лестницу в небо»? Мы же книжку написали, в которой подробно объяснили, что элита неподсудна. Она вообще не подсудна. В принципе. То есть судить представителей элиты запрещено. Но есть промежуточный слой. Грубо говоря, периферия элиты, которой запрещено совершать жестокие преступления – убийства – или особо циничные.
Вы не читали про премьер-министра Великобритании Хита, которому поставляли детей из британских детских домов, чтобы он их насиловал и убивал? Не читали?
(32:38) Сергей Покрышкин. Нет, не читал.
Михаил Хазин. Но знаете. То же самое в Латвии и в Литве. Хит умер совсем недавно, 71-74 год. Более того, я даже у себя в журнале разместил ссылку на соответствующую статью из Фейсбука. Почитайте. Это известная штука.
А у нас что происходило в девяностые годы? Почитайте неформальные материалы, например, про Невзлина. Много нового и интересного узнаете.
Сергей Покрышкин. На него уголовное дело заведено вроде.
Михаил Хазин. Почитайте. Нужно понимать, если ты вошёл в элиту, ты неподсуден. Но если ты из элиты вышел, вообще, из настоящей элиты выйти трудно, но в нашей стране можно, то тут же всё вспоминается. Потому что остались родственники, остались друзья, остались обиженные. Они говорят, смотрите-ка, а почему вот это дело не рассматривалось 8 лет назад или 15 лет назад? Они все прекрасно понимают, что им придёт конец. Причём, в натуральном смысле.
Я прошу прощения, типичный совершенно пример: история с товарищем Браудером. Так получилось, что я немного знаю про товарища Браудера, чуть-чуть больше, чем некоторые другие в силу того, что вся эта команда, включая Магнитского, работала у одного моего хорошего знакомого. Правда, у него сейчас проблемы. Он отсудил у «Икеи» миллиард долларов, а потом решил ещё немножко отсудить. И «Икея», судя по всему, натравила на него коррупционных силовиков. Но не важно.
Так вот, Браудер – жулик. Вот это шайка жуликов, которая приехала к нам воровать и грабить в девяностые годы. Почитайте О. Генри, как Энди Таккер и второй – благородные жулики. Вот эти ребята и приехали к нам в девяностые годы. Один из них – это Браудер. У Генри один из героев говорит, если я у какого-нибудь фермера беру деньги, я ему обязательно должен что-то дать взамен, хотя бы свинцовый слиток, покрытый золотом. Потому что я благородный, а эти не благородные, они просто брали и всё.
Вы себе представляете, что это такое, когда есть человек, у которого есть прямой доступ в кабинет министра или в вице-премьера? Он может много чего наворовать. Они все и приехали шайкой американской. Некоторые из них очень успешные: много наворовали. И Браудер наворовал много. При этом, он-то знал, что это ворованное. И ему нужно было придумать схему, при которой он мог бы прикрыться политикой: это не я нехороший, а я – жертва этой кровавой гэбни.
Они Магнитского сдали в чистом виде. Он должен был стать таким символом и жертвой. Они не учли только одного: список Магнитского стал элементом политического противостояния либеральной группе в Вашингтоне и в России. По этой причине, когда у либеральной группы начались проблемы с приходом Трампа, люди, которые за Трампа, стали думать, как бы наехать на этих гадов. А вот смотрите-ка, вот материалы по Браудеру. Россия в Интерпол представила. Абсолютно нормальная фактура, никакой политики.
Понимаете, чем это может закончиться для Браудера через пару-тройку лет?
(37:18) Сергей Покрышкин. Ему пока дали обратно визу.
Михаил Хазин. Причём здесь это? Сегодня дали, завтра отобрали. Это же не акт, это процесс. Закончится он чем?
А этот «перец», который придумал историю с полонием, с Литвиненко, как он жизнь закончил?
Сергей Покрышкин. Нехорошо.
Михаил Хазин. Зарезался двумя ножами. Две невидимые руки рынка.
Сергей Покрышкин. Был ещё самострел тремя пулями в голову.
Михаил Хазин. То есть, понимаете, это со всеми может быть. Им это совершенно не нравится. Куда податься бедному крестьянину?
Сергей Покрышкин. Вы пишете книгу о моделях будущего. Что это за книга?
Михаил Хазин. Нет, я пишу книгу по экономике. Я не пишу о прогнозах будущего. О будущем мы поговорим ещё немного, но это в конце.
(38:30) Дмитрий Морозов, предприниматель. Михаил Леонидович, добрый вечер! Как известно, по теории Гумилёва, США вошли в фазу надлома. Переживут ли они её? Как они из неё выйдут или вообще исчезнут?
Михаил Хазин. Я в этом смысле вообще не считаю, что теория Гумилёва имеет какое-то отношение к жизни. США в данный момент являются базовой страной западного глобального проекта. Умирает сам проект. Умирает он по абсолютно естественным, объективным причинам, которые не имеют никакого отношения к американской нации. Адам Смит ещё это описал, он умирает, потому что концентрация рынка достигла масштаба, при котором дальнейшее углубление за счёт расширения невозможно. Больше эта штука не работает. Соответственно, элита проектная ликвидируется, а американский народ никуда не денется.
Более того, американский народ избрал Трампа, что свидетельствует о том, что он в состояние надлома совершенно не входит, а, наоборот, очень адекватно разобрался в том, что происходит. Расслоение произошло по другой причине. Это проблема среднего класса.
Я сегодня написал небольшой текст страницы на две с половиной-три к юбилею Великой Октябрьской социалистической революции, в котором объясняю, что на протяжении практически ста лет была поставлена и решена задача ликвидации пролетариата как класса. Но в результате этого кризиса возникнет новый класс людей, кстати, численностью сильно больше, чем пролетариат, у которых нет ничего, кроме своих рук. Это остатки бывшего среднего класса. То есть это люди, у которых есть какое-никакое образование, у них есть понимание того, что такое закон, что такое права человека. Уж этому-то их выучили. И при этом, у них нет вообще никаких источников дохода. Их выгоняют из жилья, они не могут найти работу, и что им делать, куда податься бедному крестьянину?
(41:00) Сергей Покрышкин. Но есть одна маленькая проблема. Разговоры о том, что США и Запад загнутся, в том или ином варианте, идут довольно давно. Особенно после 2007-го года. Может быть, это самый худший сценарий, и там работают какие-то демпфирующие механизмы?
Михаил Хазин. Я не очень понимаю слово «загнётся». Я описываю с 2000-го года некий вполне конкретный механизм. Его и Маркс описывал. Только Маркс это называл уровнем обобществления производства. Капиталистическое общество развиваться может до тех пор, пока возможно расширение рынка. Именно поэтому, кстати, это очень важная вещь, которую многие не понимают, революция 17-го года и последующие события шли не по теории Маркса. Попытка реализовать концепцию Маркса в 17-ом, в 21-ом годах привела к полному хозяйственному хаосу. Пришлось сначала делать НЭП, а потом строить нечто новое, что к теории Маркса не имело никакого отношения.
Почему? Потому что по теории Маркса нужен был уровень обобществления производства сильно выше, чем тот, который был. Это однозначно следует из того, что в мире было несколько независимых систем разделения труда капиталистических, которые конкурировали друг с другом. Была британская, германская, американская и японская. Они друг с другом воевали. Едиными рынки стали только после 1991-го года. После этого мы вошли в тот мир, который описывал Маркс.
И ещё тут тоже, тем не менее, есть вопросы. Потому что есть Индия. Бросьте в меня камень, кто скажет, что там есть классический капитализм. Есть Китай, в котором уж точно не капитализм. Да, они паразитируют на США экономически, и как только США не смогут экспортировать китайские товары, в Китае начнётся ой-ой что, но именно по этой причине они сейчас и собираются устраивать такой национал-социализм китайского розлива. Но всё равно тогда в 1917-ом году и близко не было ничего.
На самом деле, война, которая длилась до 38-го года, это была война между национальной российской общественностью, которая восприняла идею «красного» проекта как самостоятельную идеологию, отличную от Маркса, и теми, кто пытался воплотить его идеи в чистом виде. Те, кто пытался воплотить идеи Маркса, это Коминтерны и компания, они проиграли эту войну. Правда, крови пролили очень основательно. Поэтому там вообще очень сложная картина.
Вообще, вся проблема состоит в том, что в силу некой монополии государства на идеологию, что в США, что у нас, была придумана некоторая картина мира. Она разная и там, и там, но она монопольная. Условно говоря, в холокосте сомневаться нельзя в Германии. Это уголовное преступление. А в Литве утверждение о том, что никакой оккупации не было, это уголовное преступление. Не административное, а уголовное. Поэтому странный мир. И поэтому адекватно описывать всю картину очень сложно.
Всё наше выдающееся достижение в экономике состоит исключительно в одном: мы вот эту нынешнюю ситуацию описали с точки зрения политэкономии. Не языком экономикс, а политэкономическим языком. Оказалось, что это достаточно нетривиальная вещь, что людей, которые умеют говорить на политэкономическом языке, почти не осталось. Более того, нам это удалось во многом потому, что я, например, не экономист. То есть в меня не вбиты эти мантры.
(45:45) Сергей Покрышкин. Ещё один вопрос, но мы вернёмся к этому делу, как Вы сказали.
(45:52) Майербек. Здравствуйте! Я – экономист.
Михаил Хазин. А Вы знаете, чем отличается кредитная эмиссия от денежной?
(46:00) Сейчас об этом вопрос как раз. Сегодня мы проходим очень важный этап в истории: переход к новому технологическому укладу, возможно, даже к мирохозяйственному с перемещением центра экономической активности с Запада на Восток. В этот период очень важное значение приобретают инвестиции.
Михаил Хазин. Не верю.
(46:28) Как мы знаем, иностранные инвестиции нам сегодня недоступны вследствие санкций. В принципе, на них не следовало рассчитывать даже и до санкций. Сегодня встаёт вопрос о создании внутренних источников инвестиций как авансирования экономического роста. Мне кажется, и Вы разделяете эту точку зрения о создании проектных инвестиций, наш ЦБ и денежные власти очень скептически к этому относятся, ссылаясь на инфляцию. Но, как мы увидели на примере латания банковских дыр, инфляция их, в общем-то, не волнует. Была осуществлена непроизводственная эмиссия. А здесь речь идёт о целевых проектах.
Михаил Хазин. А Вы не путайте чужих и своих. Чужим нельзя, а своим можно.
(47:23) Так вот, у меня вопрос: как Вы считаете, чем руководствуются наши финансово-экономические управленцы? Они хотя бы опираются на какое-то понимание, на какую-то теорию, какие-то механизмы этой инфляции они приводят или нет? Или это просто идеологические предрассудки?
Михаил Хазин. Нет, это не предрассудки.
Сергей Покрышкин. Это личный интерес.
Михаил Хазин. Нет, это просто властная группировка, которая замыкается на транснациональных финансистах. Логика какая? Прибыль должны получать свои. Вы какие-то странные вещи говорите. Дать кому-то денег, чтобы они получили прибыль. Чужим? Что за бред? Своим надо. Поэтому ситуация простая. Если вы хотите что-то сделать, вы должны прийти к нашим банкирам, показать им бизнес-план, мы увидим, что прибыльность этой бизнес-схемы 17 процентов. Тогда вам дадут кредит под 15 процентов. А если прибыльность будет 60 процентов, вам дадут кредит под 50 процентов, под 58 процентов. Прибыль должна уходить правильным людям.
Так чем отличается кредитная эмиссия от денежной?
(48:50) Кредитная эмиссия, я полагаю, это банковский мультипликатор. На основе имеющихся резервов в банке производят электронные деньги, не бумажные деньги, в соотношении, по-моему, 10 к 90. Имея резерв 10 процентов, банки через банковский мультипликатор имеют возможность производить кредитные 90 процентов денежной массы.
Михаил Хазин. Правильно. Денежная эмиссия – это когда ЦБ печатает наличные деньги и увеличивает денежную базу. Кредитная эмиссия – это увеличение кредитного мультипликатора при фиксированной денежной базе. Она даже может иногда сокращаться.
Эмиссия в США, прямая денежная эмиссия с 2008-го года по 2014-ый год составила 2,5 триллиона долларов. Денежная база была увеличена в 4 раза с 0,8 триллиона долларов до 3,3 триллиона долларов, 3,5. А инфляции не было. Почему? Потому что кредитный мультипликатор упал с 17 до 4, и расширенная денежная масса М2, которая обслуживает оборот, вообще не изменилась. А в 2014-ом году Обама остановил эмиссию, потому что опускать мультипликатор ниже 4 нельзя. Дальнейшая эмиссия привела бы к росту инфляции. А в высокотехнологичные экономики, где длинные экономические цепочки, допускать инфляцию нельзя. Потому что цепочки начинают рваться, нет возможности прогнозировать хозяйственную деятельность.
(50:30) Сергей Покрышкин. Поскольку у нас ещё не открылся формат «Политкафе» Д, то есть деловой, я всё-таки задам вопрос в продолжение этой темы. Мы уже говорили сегодня об этом. Господин Силуанов, насколько я помню, выступая на форуме ВТБ, сказал, что в связи с падением инфляции до трёх с чем-то процентов, открывается возможность для так называемой кредитной накачки.
Михаил Хазин. А кого накачивать-то?
Сергей Покрышкин. Вот Вы сейчас и расскажете, кого. Я сначала объясню, потому что, думаю, не все следили за этим форумом. Там речь идёт о том, что они хотят сделать те же самые широкие перспективы, которые были в Америке в 82-ом году, когда много-много кредитов обеспечили спрос, и славно закончились в 2007-ом году. Сами знаете, чем. Те, кто интересуется. В этот момент у Силуанова очень хищно блеснули глаза. Такое впечатление, что они реально хотят накачать.
Второй вопрос вдогонку. На днях было сказано, что мы не будем проводить деофшоризацию, на что указывал наш президент. По-моему, две недели назад это сказал господин Шувалов. Вот по этим двум пунктам пройдитесь, пожалуйста, чтобы было понятно.
Михаил Хазин. Понятно, что свои банкиры, поскольку я – ЦБ, то я определяю, что можно кредитовать. Эмиссию мы делать не будем, резервные требования мы уменьшать не будем. Дополнительные кредитования эмиссионные мы можем проводить, но только для своих. А если очень надо, то берите кредиты на Западе и под это дело кредитуйте потребление. А потребители будут покупать импортные товары. И будет счастье. Вся прибыль идёт на Запад, все долги остаются у нас – песня.
(52:27) Сергей Покрышкин. Всё так просто?
Михаил Хазин. Конечно. Так уже было в девяностые годы. Вам это всё изобразили один раз. Мечта идиота: мы сидим, а денежки идут.
Сергей Покрышкин. А насчет деофшоризации, я так понимаю, эта тема вообще закрыта?
Михаил Хазин. Естественно. А как? Нельзя же своих обижать. А то, что они солнце наше кинули, так первый раз что ли? А как они его кинули с майскими указами? Вы уж меня простите, я в 97-ом, в 98-ом годах, будучи де-факто руководителем экономического управления Президента РФ, контролировал деятельность правительства, и я могу сказать, что уже тогда выполнялась от силы четверть поручений президента. А после того, как экономическое управление разогнали перед дефолтом в мае-июне 98-го года, то между аппаратом правительства кириенковским, который возглавляла тогда Джахан Поллыева, и администрацией президента, которую возглавлял Юмашев, было заключено неявное соглашение, которое отменяло ряд контрольных функций администрации.
Например, до апреля 98-го года все проекты правительственных решений шли на согласование к президенту прежде, чем их подписывать. А я к ним писал сопроводительные записки. Единственное постановление правительства, которое было принято без согласования с президентом, из-за чего оно было подписано Черномырдиным в сентябре, а опубликовано было только в конце декабря, это было постановление 1480. Постановление, которое пробил тогдашний вице-премьер и министр экономики Уринсон со своим другом Косовым, в котором они узаконили взятки.
Это было постановление о государственных инвестициях, и там было два замечательных пункта. Пункт первый. Дело в том, что для того, чтобы из специального фонда бюджетного выделить деньги государственные на какие-то проекты, нужно было, чтобы этот проект прошёл государственную экспертизу. А на эту экспертизу деньги не выделялись. И в этом постановлении было два пункта. Первый: разрешить претенденту оплатить экспертизу. А пункт второй: потом, когда ему выделяются деньги на проект, он должен быть увеличен на сумму, затраченную на эту экспертизу.
(55:32) Сергей Покрышкин. Но это же тюрьма.
Михаил Хазин. Потом была совсем феерическая история. Единственный случай. Вообще, никакая юридическая законодательная система не позволяет, чтобы в юридических актах более высокого уровня была ссылка на акты более низкого уровня. То есть в законах нельзя ссылаться на указы, в указах нельзя ссылаться на постановления, в постановлениях правительства нельзя ссылаться на нормативные акты министерства. Потому что у вас написан закон, ссылка на постановление, правительство возьмёт и это постановление изменит, и как? Так вот, в законе о федеральном бюджете на 98-ой год, он есть в Интернете, можете посмотреть, в последнем или в предпоследнем пункте написано, что выдача государственных инвестиций происходит в соответствии с постановлением 1480 от такого-то числа.
Яше очень хотелось распилить денежки, у него просто руки тряслись. Он же понимал, что его выгонят скоро. Сама мысль, что денежки уйдут, была для него просто невыносимой.
А вот теперь неожиданно: а вдруг спросят, как так получилось? Срок давности вышел, а это не важно. Он вышел, а мы его сейчас обратно вернём, как особо циничное преступление против государства. И что делать будут? Мы не можем вернуть назад приватизацию, а осудить за нарушение приватизационных законов ещё как можем, восстановить срок давности по преступлениям в процессе приватизации. А там не было ни одной законной сделки, вообще ни одной.
(57:44) Здравствуйте, Михаил Леонидович. Меня зовут Святослав Гончаров, я – инженер. Сегодня Путин заявил, что нам нужно наладить кредитование реального сектора. Что это? Запускается этот процесс либерального дискурса?
Михаил Хазин. Да, начинается консервативный реванш. Я же сказал, он идёт. Но только проблема в том, что эти люди этого делать не будут. Потому что они же не будут себе сами вены резать, поэтому будут валять дурака.
Я забыл сказать, что было принято решение между аппаратом правительства и администрацией после разгона экономического управления следующее: критерием выполнения поручений президента считается написанный в срок отчёт, и аппарат правительства обязуется все отчёты предоставлять в срок, но администрация президента обязуется эти отчёты не читать. Бумага пришла в срок – в папку положили, закрыли, до свидания.
(58:50) Сергей Покрышкин. И мы всё время, как тот осёл.
Михаил Хазин. А вы вспомните замечательную историю, как сняли Славу Суркова с руководителя аппарата правительства.
Сергей Покрышкин. Когда он стоял за столом, а ему задали вопрос.
Михаил Хазин. Было совещание правительства, которым руководил Путин. И ему Слава стал говорить, мы тут выполнили майские указы на 87,5 процентов, на что ему Путин сказал, а по существу? На что ему Слава Сурков совершенно обалдело сказал, и это из протокола вычеркнули: «Владимир Владимирович, что значит, по существу? Была же договорённость, что по существу мы не рассматриваем». Ещё тогда.
Но я напомню, что таких историй было много. Много людей пострадали. Маленков так пострадал, когда он в 54-ом году начал говорить секретарям обкомов, ребят, работать надо, интенсифицировать, иначе мы начнём рассматривать итоги вашей работы по существу. На что выступил Никита Сергеевич Хрущёв и сказал, зря Вы так, Георгий Максимилианович, тут люди заслуженные. И через несколько месяцев пленум ЦК, где были самые первые секретари, и снял Маленкова с поста председателя совета министров. Я про это писал.
(01:00:20) Сергей Покрышкин. Мы всё время упираемся в этот вопрос: почему они настолько всего не боятся?
Михаил Хазин. Я ещё раз повторяю: они – элита.
Сергей Покрышкин. Какая они, к чёрту, элита?!
Михаил Хазин. Элита – элемент властной системы. Они – элемент властной системы сегодня в России, они – элита. Мы – быдло, а они – элита. Поэтому мы законам подчинены, в том числе, тем, которые они пишут, а они – нет. Они не подчинены закону. И самый главный ужас для них не в том, что их денег лишат, а в том, что их заставят соблюдать законы, что их смогут наказать за нарушение закона. Это для них главный ужас.
(01:01:10) Сергей Покрышкин. Очень понятно объяснили, потому что самое главное – понять психологию поведения, стимулы. Попробуем сейчас понять стимулы молодёжи.
(01:01:20) Светлана, не экономист. Мне 26 лет.
Михаил Хазин. То есть, Вы уже работали?
Светлана. Немного. Вы сейчас рассказываете про элиту. А Вы не боитесь, что они на Вас наругаются, или им на Вас всё равно?
Михаил Хазин. Скажите, пожалуйста, сколько лет я уже занимаюсь разными безобразиями?
(01:02:05) Сергей Покрышкин. На моей памяти, примерно с 95-го года.
Михаил Хазин. Ну, с 2000-го. И что?
Сергей Покрышкин. У Вас мог быть гигантский особняк, внутри мог быть лифт для поднятия машины на шестой этаж. Это реальный особняк, который я видел у нашего чиновника.
Михаил Хазин. Да, особняка у меня нет. Я езжу на метро иногда. Сюда я приехал на метро. У меня машине шесть лет. Но я объясню, в чём дело. Дело в том, что, когда человек начинает нарушать правила игры, то обычно следует наказание. Оно может быть очень жёстким.
Когда я начал хулиганить в 98-ом году, я был два года безработным, меня запрещали брать на работу, и десять лет я был невыездным. То есть я с 98-го года по 2007-ой год не мог выехать из страны. Более того, у меня где-то лежит бумажка из ОВИРа, где написано, что мне не может быть выдан загранпаспорт по причине письма из администрации президента номер такой-то. Неинтересно, неактуально. При этом, секретности у меня не было, Я ни разу в жизни не видел ни одного секретного документа. Они мне были не нужны в моей жизнедеятельности. Но дело не в этом.
Дело в том, что, когда вы начинаете нарушать правила, играя с одной частью элиты, но на стороне другой части элиты, то тут ситуация совершенно меняется. Потому что наносить удар можно только при условии, что ты понимаешь, что те по голове не дадут. А вот дальше начинаются тайны Мадридского двора, о которых я рассказывать не буду.
(01:04:22) Сергей Покрышкин. А вот хотелось бы узнать. Хотя бы без фамилий.
Михаил Хазин. А там и нет фамилий. Я же сказал, у элиты нет фамилий. Элита – это анонимные силы. То есть в каждом конкретном случае можно пытаться кого-то найти. Я рассказывал историю с Кофи Аннаном – типичный пример. В нашей книжке описаны две истории 2003-го года: Ходорковский и Кофи Аннан. Один проиграл, потому что Путин был игрок, а Ходорковский жлоб. А Кофи Аннан против Буша выиграл, потому что Кофи Аннан – представитель элиты. И Буш сломался. Арестовать сына Кофи Аннана – это не масштаб президента США, не положено.
(01:05:28) Сергей Покрышкин. Что же там за силы такие?
Михаил Хазин. Я же не просто так выступаю и говорю что-то, я описываю некоторые расклады. Я говорю, что, ребята, смотрите, они вот тут делают так-то и тем самым наступают на пятки вот этим и вот этим.
Я рассказывал много раз, что по просьбе американцев был возобновлен формат Дортмундской конференции в 2014-ом году. Я туда поехал. 4-5 ноября это было в городе Дейтоне, штат Огайя. А город Дейтон знаменит тем, что это родина братьев Райт, и это родина человека, который придумал кассовый аппарат. У них там есть музей кассовых аппаратов. У нас в этом музее даже была пьянка. Так вот, 4 ноября были выборы в штатах промежуточные, а 5 ноября мы начали заседание с того, что все по очереди рассказывали, как же так получилось, что республиканцы столь феерически победили. И я тогда сказал, что либеральная модель заканчивается, поэтому имеется два сценария. Модель сохранить нельзя, но можно сохранить институты, то есть банки. Но для этого нужно взять ресурс. У кого взять ресурс? У экономики США, то есть завалить американскую экономику через неограниченную эмиссию, которая должна пойти в банки. Это один сценарий.
Другой сценарий, наоборот, эмиссию в нужном объёме делать, но только под реальный сектор. При этом, завалить всю банковскую систему транснациональную. В США двадцать тысяч банков, и большая часть из них местные. Их оставить, а всю эту транснациональную штуку убрать, они не нужны.
Вот два сценария. И я сказал, с точки зрения американского общества, которое в такие тонкости не влезает. Первый сценарий ассоциируется с демократами у финансистов. А второй, соответственно, с республиканцами сегодня. И вот эта сила, результаты выборов 4 ноября 2014 года показали, уже настолько велика, что может выдвинуть человека, который сможет в 2016 году стать президентом. Трампа ещё не было.
Это я сказал там, а дальше у вас появляется Трамп. При этом, обращаю внимание: эти силы двигали двух человек. Трампа у республиканцев и Сандерса у демократов. Совершенно разные. И Сандерс выиграл бы у Клинтон, если бы контроль команды Клинтон над аппаратом демпартии не был настолько мощным. То есть все признали, что нарушили все внутренние процедуры, то есть фактически занимались фальсификацией. Только не национальных выборов, а партийных. Суд сказал в США, это внутрипартийное дело, мы тут ни при чём. Это внутрикорпоративные разборки. Да, люди из демократической партии могут высказать недоверие своим руководителям. Это их законное право.
(01:09:15) Сергей Покрышкин. А Вас в Америке услышали?
Михаил Хазин. Какое сегодня число?
Сергей Покрышкин. 24-е.
Михвил Хазин. Значит, у меня уже закончилась американская виза.
Сергей Покрышкин. Вернёмся к вопросу: Вас самого услышали американцы в Америке? Ваше мнение.
Михаил Хазин. Давайте я вам расскажу байку. Это было 5-го числа, а 7-го числа нас повели на экскурсию в Госдеп. Всех. Нас выстроили в длинную цепочку в гостевой входа Госдепа. А там рамки, проверки. С одного из участников нашей делегации, генерал-полковника отставного, сняли даже подтяжки. А я стою на улице и жду, когда этот хвост пройдёт. И тут неожиданно мне бывший посол США в России в 1998-ом году и дама, которая нас курировала, сказали: «Михаил Леонидович, чего Вы будете в очереди стоять, пойдёмте, мы Вас через главный вход проведём».
(01:10:25) Сергей Покрышкин. У Вас блат в Госдепе?
Михаил Хазин. И провели меня через главный вход без проверки документов, без всяких рамок.
(01:10:35) Сергей Покрышкин. А как это ответило на вопрос, услышали ли Вас в Дейтоне?
Михаил Хазин. Я немного понимаю, как это всё устроено. Аппарат государственный у нас очень испорчен. У нас практически нет людей, которые понимают традиции, а там это традиционная система. И она очень чётко различает людей на тех, кто им интересен, и тех, кто проходные фигуры. Я потом спросил, и мне сказали, что мне продемонстрировали, что я им интересен, вот таким способом. Что всех остальных там всё равно не будет через 3-5 лет.
(01:11:35) Ходокин Владимир. Я воспользуюсь случаем и задам два коротких вопроса. Первый вопрос. В Вашей книге «Лестница в небо» Вы достаточно подробно описываете структуру властных группировок, но мне показалось, что Вы там вообще не упомянули про такое явление, которое вроде бы имеет к этому отношение. Это всякие тайные общества: масоны, иллюминаты, иезуиты какие-нибудь. Они наверняка тоже должны как-то на это влиять.
Михаил Хазин. Во-первых, я очень не люблю конспирологию. Во-вторых, на самом деле, все эти тайные общества, начиная от масонов и кончая Бильдербергским клубом – это ещё и способ доведения элитной позиции до некоторой группы, которая должна её нести ещё дальше, а всякие американские клубы, английские клубы – это как раз места, где формируется некоторый элитный консенсус. В этом как раз специфика. Мы же писали в этой книжке, что есть монархический вариант, а есть вариант, когда есть царь. И всё определяется царём.
А есть вариант, когда у власти находится большая банда, олигархия. И тогда существует очень сложный процесс улаживания. К слову сказать, такие же клубы существуют и в окрестностях царя. Потому что все, кто работал с царём непосредственно, очень хорошо знают, что бумагу надо нести в правильный момент правильного содержания. Наиболее опытные царедворцы, когда приходят на доклад к царю, несут несколько вариантов одной бумаги. В зависимости от того, как повернётся разговор.
Именно поэтому меня очень рассмешила в фильме «Семнадцать мгновений весны» история, как Штирлиц чуть не попался, когда в приёмной Гиммлера его заловил Шелленберг, сказав, давайте Вашу бумажку. Правильный ответ: он должен был немедленно вытащить ту самую бумажку, о которой он сказал. У него в папке должно было быть несколько бумажек.
(01:14:00) Второй вопрос. В недавнем Вашем выступлении я услышал, что Вы упоминали криптовалюты как некую альтернативу существующей банковской системе, которая, по крайней мере, как-то подменяет. Я хотел бы, чтобы Вы это прокомментировали. И гезелевские деньги.
Михаил Хазин. Это инструменты. Я сейчас не хочу этим заниматься, потому что, во-первых, это не экономический клуб, а политический. Не буду я здесь говорить о деталях. Если Вас интересуют детали криптовалют, есть Настя Заточная, Вы ей звоните, посмотрите, если нужно, её телефон в Фейсбуке или ещё где-то, которая была директором фонда Хазина. Месяц тому назад она занялась вот этой криптовалютной темой. И поговорите с ней. Она занимается у нас, в широком смысле слова «мы», криптовалютной темой.
(01:15:40) Константин, пенсионер. Вопрос будет касаться главного условия восстановления суверенной финансовой и экономической политики России. Была монархия, была система и органы стратегического управления страны. Россия была среди лидеров мирового развития. В Советском Союзе эту функцию старалось выполнять Политбюро во главе с генеральным секретарём. После развала СССР была создана иная система управления страной. В 2012-ом году УСАИД рассекретила данные о том, что оно финансировало написание и установление в РФ нужной Конституции, нужного налогового кодекса и нужной части первого гражданского кодекса РФ. Дальше мы так и развиваемся. Хотелось бы узнать Ваше видение экономиста, писателя: как Вы видите, каким должен быть орган стратегического управления страны, который позволил бы проводить суверенную финансовую и экономическую политику в России?
Михаил Хазин. Тут могут быть разные варианты. Надо разбираться.
(01:17:17) Сергей Покрышкин. Я сужу вопрос, чтобы было больше понятно, чего хотят либералы. Примерно понятно, что хотят люди вроде правительства, а вот чего хотят люди, такие, как Вы? Позитивная программа Ваша какая?
Михаил Хазин. Когда Владимир Ильич Ленин организовывал революцию, он же совершенно не знал, что получится.
Сергей Покрышкин. Он что, канадец? Бросил шайбу и играем?
Михаил Хазин. Он считал, что теория Маркса может дать ответы, хотя и очень ограниченные. Когда он пришёл к власти, он обнаружил, что она ответы вообще не даёт и вообще не работает в крестьянской стране. И дальше начали работать методом тыка.
Сталин выстроил некоторую модель, но давайте смотреть правде в глаза: это была модель государства-корпорации. То есть он создал в капиталистическом мире государство-корпорацию, в котором социализм был в перераспределении, но экономическая модель была та же самая, которая была до октября 17-го года. Это модель углубления и разделения труда. Просто один к одному. Это видно, как мы соревновались в некоторых вопросах. Там, где мы не соревновались, там мы отставали. В бытовой технике, например, и так далее.
Я могу сказать только одно, что мы должны построить общество на базовых консервативных принципах. Я даже придумал этому процессу название: консервативный реванш. Реванш, потому что мы все вышли из христианского общества, которое было, безусловно, консервативным. Да и советское общество было абсолютно консервативным. Более того, СССР – это был единственный реальный случай реализованного лево-консервативного общества. То, что сделал Сталин в тридцатые годы, с конца двадцатых, он перевёл революционную концепцию Маркса на рельсы левого консерватизма. Потому что Маркс, конечно, консерватором не был. Хотя каббалисты мне рассказывали, что Маркс, конечно, был каббалистом.
Я считаю, что мы должны восстановить библейскую ценностную модель, которая альтернатива, противоположная либеральной. Мы должны вернуться к тому, что люди должны понимать, что они, прежде всего, работают на общество в целом. Любой чиновник должен понимать, что если он игнорирует и презирает людей, на которых работает, он должен быть немедленно выгнан. Тут же. Если вы приходите к чиновнику, к врачу, а они говорят, чего ты пришёл, ты только работать мешаешь, то сразу выгнать. Это трудно сделать.
Поэтому как должна выглядеть идеальная картинка? Я не Господь Бог. Не говоря уже про то, что у меня есть очень сильный базовый недостаток, который состоит в том, что у меня нет гуманитарного образования по части философии, социологии и всего остального. Я нахватался как чиновник высокопоставленный, но сказать, что я большой специалист, не могу. Поэтому когда я встречаюсь с людьми, которые в этом деле реально понимают, то, конечно же, я их очень внимательно слушаю.
(01:21:27) Александр Роджерс, экономист. У меня два вопроса. Первый – это отношения Трампа с ФРС. Получается, что ФРС на сегодняшний день играет чётко против Трампа.
Михаил Хазин. Наоборот. ФРС не может играть против Трампа после дела Стросс-Кана. Все чиновники ФРС понимают, что тут же дадут по башке. Это главная проблема, из-за чего пытались вытащить ФРС из-под юрисдикции США В 2011-ом году.
(01:22:10) Но Трамп говорит о том, что нужно эмиссию проводить для реального сектора, а ФРС включает пылесос в это же время.
Михаил Хазин. Трамп по части того, что надо проводить эмиссию для реального сектора, ничего не говорит. Он вообще старается на эту тему ничего не говорить, потому что он в этом деле не очень разбирается и не хочет выглядеть идиотом. Он прекрасно понимает, что на те темы, где не разбирается, лучше не говорить. То, что он банкам денег не даст, это точно. Но про это он тоже не говорит.
Что касается ФРС, у них проблема. Я думаю, они её напрямую докладывают Трампу, они ему говорят, что у нас реальная рентабельность капитала отрицательная, нам надо повышать ставку. Повышать ставку можно двумя способами. Прямым – просто тупо повышать ставку. Но тогда начинаются проблемы с накопленными долгами. И корпоративными, и частными.
Но есть и альтернативный способ. Это ужесточение кредитно-денежной политики: увеличение норм резервирования для банков, продажа обратно выкупленных ценных бумаг в 2008-2011 годах и так далее. Это тоже де-факто увеличивает эффективную ставку. Вот они этим и занимаются.
Другое дело, что они при этом попадают в ловушку 29-30 годов, а какие варианты? Предъявите хороший сценарий.
(01:23:57) Сергей Покрышкин. А вот с этого момента чуть-чуть подробнее. Что означает ловушка 29-30 годов в нынешней ситуации?
Михаил Хазин. В 29-ом году в октябре рухнул пузырь на фондовом рынке. И ФРС, естественно, смягчила денежную политику. А дальше фондовый рынок стал расти. Где-то к марту 30-го года он отыграл фактически уже половину спада, и все говорили, что всё отлично, кризис закончился, всё благостно.
Кстати, легенды о падении людей с небоскрёбов – это всё абсолютное враньё. Читайте воспоминания Гэлбрейта, он всю эту историю подробнейшим образом описывает.
Но дальше начались проблемы, потому что денег ввалили осенью много, а рынков стало меньше, и ФРС начала ужесточать денежную политику в начале 30-го года. И к марту-апрелю начался дефляционный шок, который мы видели по сентябрю-октябрю 2008-го года. Разница состоит в том, что тогда массовой эмиссии не было, потому что доллар был привязан к золоту, и, вообще, ФРС считала, что массовая эмиссия – это неправильно. А сейчас они устроили массовую эмиссию. Но я обращаю внимание: ровно до тех пор, пока мультипликатор не упал с 17 до 4, что произошло к 2014-му году.
Поэтому сейчас ужесточение денежной политики – это один к одному повторение января-февраля 30-го года. Ждём повторения марта-апреля – дефляционного шока.
(01:25:45) Сергей Покрышкин. Уже можно просчитать примерно сроки, или это пока общий разговор?
Михаил Хазин. Нет, нельзя. Потому что система настолько сложная стала, что сроки не считаются. Поймите, тут же что угодно может быть: цунами, наводнение, метеорит, самолёт в башню попадёт. Те, кто читает наши обзоры фонда экономических исследований Михаила Хазина, поднимите руки. Есть тут такие? Тогда тем, кто читает: там же написано, откуда, почему и из-за чего начал стрельбу этот самый «перец». Там написано, что это должно было произойти. Так, как я 10 сентября 2001-го года написал, что это должно произойти, так и тут: это должно было произойти.
(01:26:50) Теория такая, что транснационалы вывели значительную часть своих денег, поставив на то, что новым мировым гегемоном будет Китай. И теперь стравливают Россию и США для того, чтобы ослабить их между собой.
Михаил Хазин. У меня вопрос. Как вы Китай будете контролировать? Вот вы – гегемон.
(01:27:17) Сергей Покрышкин. А я Вам контрвопрос: как-то сконтролировали Цинскую династию в 19-ом веке в ноль?
Михаил Хазин. Нет, Цинскую династию победили военной силой. И купили. Потому что императрица Ци, скорее всего, была изначально английским агентом.
Сергей Покрышкин. Но тогда же нашли подход, может, и сейчас найдут?
Михаил Хазин. Попытки делаются. Один 89-ый год чего стоит. Но пока не получается. Кстати, ещё один пример. Много было попыток убрать братьев Кастро. Почему они не получились?
Сергей Покрышкин. Потому что одного генерала расстреляли.
Михаил Хазин. У братьев Кастро, во-первых, был СССР. Но была ещё одна сила, которая была за братьями Кастро, и которая с точки зрения влияния в Вашингтоне, может быть, более сильная, чем СССР, — Ватикан. Это ватиканский проект. И не даром папа с патриархом именно там встретились.
(01:28:47) Сергей Покрышкин. Отдельная и интересная тема, но сейчас, возможно, будет ещё одна.
Михаил Хазин. Кстати, я по этой теме не очень специалист. Я примерно знаю, что там есть, но как там всё устроено, этим я специально не занимался. У меня нет на это ни времени, ни сил.
(01:29:10) Дмитрий, аудитор. Добрый вечер! Эмиссия в нашем государстве достаточно жёстко ограничена. В прошлом или в позапрошлом году случилась такая ситуация, что ЦБ разрешил выпустить деньги под облигации «Роснефти». Революционная вещь.
Ещё один тезис. Всем понятно, что распилить легче на Сколково, нежели на мостах. По работе я достаточно много езжу и вижу, что деньги в инфраструктуру нашей страны просто вколачиваются. Мы все живём в Москве, все видели, что происходит в Москве, сколько мостов и дорог строят – тоже. Я просто не понимаю, в сытые годы в инфраструктуру не вкладывалось вообще ничего. Вкладывалось в Сколково. Сейчас, условно говоря, в голодные годы почему-то я вижу, в моей стране строится много инфраструктурных проектов. Внимание! Эмиссия отсутствует. У меня, как у аудитора, дебет с кредитом не сходится.
Есть такая вещь, как промполитика, которой тоже нет. Вопрос: откуда деньги? Почему деньги вкладываются туда, где распилить нельзя, а не там, где можно?
Михаил Хазин. А Вам не приходила в голову одна маленькая деталь, что вложение денег в строительство Олимпиады может де-факто означать строительство совсем других объектов? В других местах по другим задачам. На самом деле, то, что у нас называется распилом таких инфраструктурных объектов, это во многом способ скрыть от недружественного взгляда некоторые расходы, о которых им знать не стоит. Вот и всё.
(01:31:42) Сергей Покрышкин. Представим, что я тот самый американский шпион в сибирской тайге, что хотят скрыть?
Михаил Хазин. Зачем Вам шпион в сибирской тайге, когда они в Белом доме сидят в министерстве экономики, в министерстве финансов, про ЦБ нынешний я даже и не говорю.
А дальше смотрите, он приезжает и видит, тут построили мостик через ручеёк стоимостью десять миллиардов рублей, он говорит, как же так, он же стоит двести миллионов, а куда делись остальные? На что ему местные люди, похлопав по плечу, говорят, всё утилизировали. Этот ужасный кооператив «Озеро» пришёл, и утащили всё. Сердюков всё утащил, все утащили всё, ничего нет, ничего не осталось.
Сергей Покрышкин. А где ездит наш мерный трактор, в результате?
Михаил Хазин. Хороший вопрос. Это не значит, что нет вредительства. Потому что есть, например, заводик, который производит нечто очень важное для нашей оборонной промышленности, без чего нам будет очень плохо. Но этот заводик стоит в таком месте, на котором кое-кому было бы очень выгодно построить домики. И по этой причине уже три года пытаются отбить людей, которые уже проплатили деньги за то, чтобы их назначили директором этого заводика с его ликвидацией. Под это делается дикий PR, что якобы уже в других местах построили аналогичные заводики, что они уже приступают к работе и так далее. Вредительства выше крыши. Никто и не спорит.
(01:33:26) Сергей Покрышкин. У нас в кафе вредителей нет, есть только люди, которые задают вопросы. Вот ещё один вопрос.
(01:33:33) Александр Попов, муниципальный депутат района Измайлово. Добрый вечер, Михаил Леонидович. Насколько я знаю, Вы баллотировались на должность ректора Российского гуманитарного университета.
Михаил Хазин. Нет, Вы меня с кем-то спутали. В наше время ректор любого института – это, прежде всего, бизнесмен. Я не хочу заниматься бизнесом. Я пытался это делать в ранние девяностые годы и понял, что это совершенно не моя деятельность. Более того, меня от неё воротит. Поэтому ни на какую административно-хозяйственную деятельность или просто хозяйственную, или бизнес-деятельность я не пойду. Годы мои не те, уже скоро на пенсию. Нет, это не значит, что я не хулиган. Как говорил Мишель де Ларошфуко, герцог: старики потому так любят давать добрые советы, что уже не могут показывать дурных примеров. Так выпьем же за то, чтобы у нас ещё была масса возможностей дурные примеры показывать.
(01:35:16) Тогда у меня такой вопрос. Вы начали очень интересно рассказывать про властные группировки. Я просто сейчас тоже читаю Вашу книгу «Лестница в небо» с огромным удовольствием. Вы привели пример, что там наказывают, если нарушаешь какие-то правила. Насколько возможно установить доверие, восстановиться во властной группировке? Или если ты оказался в проигравшей группировке, надо сматывать удочки?
Михаил Хазин. Надо сматывать удочки или что-то искать. Шансов на восстановление очень мало. Я знаю только один пример человека в истории Советского Союза, который сумел, чуть не погибнув, потом выйти на уровень члена Политбюро. Это был очень интересный человек.
(01:36:30) Сергей Покрышкин. Вы про Яковлева?
Михаил Хазин. Нет, Яковлев – человек, который попал в локальную опалу, но не в глобальную. А человек, который реально чуть не погиб, это был Отто Куусинен, который должен был исчезнуть вместе со всей командой Коминтерна зиновьевской. Его под это готовили. Потом он должен был исчезнуть вместе с командой из ГРУ, где он был заместителем начальника. Тоже по той же причине. Но он попал под финскую войну и был назначен первым секретарём Карело-Финской Республики. Потому что в случае большой победы он должен был стать лидером независимой Финляндии, но советской. А дальше он там воспитал комсомольца карело-финского Андропова, и именно по этой линии вылезла конвергенция. И вернулся в Политбюро в 55-56 годах с Хрущёвым. Это очень нетривиальная фигура.
Но он вернулся только потому, что шёл как раз по линии той самой команды коминтерновско-троцкистской, а Хрущёв был из троцкистской команды. Соответственно, он показал пример того, что если у тебя действительно сильная команда, то она тебя может вытащить. А вообще, это невероятно сложно, почти невозможно. Либо нужно это делать совершенно другими способами.
(98:43) Александр, предприниматель. Добрый вечер, Михаил Леонидович. Вроде идёт закат по Pax Americana, появится несколько центров со своими территориями, со своими финансовыми системами. Возможно ли, чтобы одна из этих финансовых систем или один из этих центров перешёл на социалистический или «красный» проект? Возможно, это будет наша страна? Китай?
Михаил Хазин. Китай – очень специфическая форма. Сейчас он перейдёт на национал-социализм. Это будет фашистское государство. Там будет китайский фашизм. То есть для китайцев это, может быть, будет вполне себе приятная форма правления, для нас – нет.
Тут есть, правда, варианты, читайте Андрея Девятова. Дело в том, что у Китая проблема – у него нет модели развития. И эту модель ему никто дать не может на сегодня, кроме нас. Я про это скажу ещё немного, когда мы будем завершать. Дело в том, что разрушение вот этой либеральной империи неминуемо создаёт колоссальное количество бедных людей, которые будут составлять десятки процентов от населения развитых стран. Франция, Германия, Британия, США. Может быть, даже больше половины. То есть люди, которые привыкли жить, в их понимании, прилично, и которых лишили всего. Прежде всего, надежды на будущее. Это самое страшное. Такого рода люди обычно бросаются в разного рода экстремистские направления, переходят в антиэлитные группы.
А антиэлитные группы сегодня бывают трёх видов. Это экстремизм религиозный. Это экстремизм националистический. Украина – классический образчик, Польша, Прибалтика. Там, на самом деле, национальные экстремисты пришли к власти.
Я напоминаю, что фашизм – это вообще европейская ценность. Как только у них падает уровень жизнь, они все становятся фашистами. В тридцатые годы, если вы помните, на территории Западной Европы были только две страны, в которых не было полуфашистского или фашистского режима: Чехословакия и Швейцария. Во Франции были очень сильные реформы в 38-ом, в 39-ом. Уже началось. Во время великой депрессии там уже началось. А всё остальное – чистые фашистские режимы. Прибалтийские страны – чистый фашизм. Ещё была Швеция относительная, но Швеция была нейтральной страной, которая жила на транзитах.
Валленберга за что посадили? Там много было разных историй. Самая последняя история, почему молчал Запад по поводу Валленберга, дело в том, что знаменитое немецкое наступление в Арденнах, когда они чуть англо-американцев не уничтожили полностью, произошло по одной единственной причине: Валленберги им из Швеции поставили горючее, которое до этого они получили из США. Там ещё много было разных историй.
Так вот, два направления – национальный экстремизм и религиозный экстремизм. Это ИГИЛ. Это понятно. А третья сила, которая пока в пассиве, это коммунизм. А дальше китайское правило о связке трёх сил: две в активе, а одна в пассиве, выигрывает та, которая в пассиве. Собственно, как Китай выиграл на противостоянии СССР – США. Поэтому я считаю, что лет через 10-15 призрак коммунизма вернётся, и будет очень живенько.
(01:43:40) Сергей Покрышкин. Хотелось бы вернуться к Вашей книге, которую Вы сейчас пишете.
Михаил Хазин. Я пишу экономическую книгу. Условное название «Идеи современной экономики».
Сергей Покрышкин. Но там речь идёт о возможности смоделировать, по крайней мере, экономическое будущее, если я правильно понимаю?
Михаил Хазин. Нет, там о будущем очень мало. Давайте поговорим о содержательной части. В чём вся проблема? С чем мы сейчас пришли, чего от нас хотят. Я рассказал историю про Госдеп, но началось-то раньше. Три года назад ко мне подошёл на Астанинском экономическом форуме американский профессор Марк Узан, который очень активно крутится во всех кругах МВФ. Сказал, что они пишут книжку, сборник эссе о судьбах Бреттон-Вудской системы, попросил написать и меня. Я написал эссе, перевёл его мой одноклассник Владимир Котуровский, отправил ему и забыл про это.
И два года назад, приходит эта голубая книжка, кремовая бумага, серебряный обрез и серебряными буквами шестьдесят с лишним фамилий людей, которые написали эти эссе. И предисловие — Кристин Лагард. В Интернете книжки нет, в книжных магазинах нет, рассылаются как подарочные экземпляры председателям Центробанка, министрам финансам, руководителям крупнейших банков.
(01:45:40) Сергей Покрышкин. В какую компанию Вы попали?
Михаил Хазин. Там от России три человека. Руслан Гринберг как представитель академической школы ещё советской. Сергей Гуриев – этот понятно. И я. Кстати, 10 ноября в Москве будет презентация русского издания этой книги. Поскольку Сергей Гуриев у нас теперь враг народа, мы с Русланом Гринбергом будем как главные теоретики финансовой науки в России. Я долго думал, как мне туда приходить. В конце концов, я придумал. 31 октября Хеллоуин, и я пристану к своей дочери, попрошу её найти у однокурсников какой-нибудь костюмчик дьяволический, и в нём приду. Должен же я всем объяснить.
Сергей Покрышкин. Ваше выступление запомнится.
Михаил Хазин. Безусловно. Оно и так запомнится. Это делает не то РЭШ, не то Высшая школа экономики. Поймите, все же наши для них – это, грубо говоря, пропагандисты провинциальных райкомов партии для профессоров высшей партийной школы. То есть их даже не принимают. На серьёзные конференции, на которых ведутся внутренние разговоры на эту тему где-нибудь в МВФ или в Мировом банке, наших туда просто не приглашают. Поскольку они шелупонь недоразвитая.
А в этой книжке люди, которым разрешено высказывать своё мнение публично для всех. Знакомый мне сказал, Миша, смотри, если ты оформишь всё это правильным академическим образом, лет через 15 попадёшь в короткий список на Шнобелевскую премию. Нет, могут и не дать, но в короткий список попадёшь. Мне это очень смешно.
Меня как-то спросили, почему я поругался с Олегом Григорьевым. Я долго думал, как это объяснить, и, наконец, я понял, что у Олега Григорьева мания величия, а у меня настоящая мания величия. А в чём состоит мания величия Олега Григорьева? Он хочет получить премию имени Нобеля. Или памяти Нобеля. Хорошо, а в чём состоит настоящая мания величия? Она состоит в том, что я ещё для себя не решил, достойны ли они вообще рассматривать мои труды. Кто они такие? Жулики же, очевидно совершенно. Что это за премия, у которой уже 10 лет нет ни одной работы, которая касалась бы современного кризиса. О чём она, к чему она?
(01:49:05) Сергей Покрышкин. Михаил Леонидович, саморецензия.
Михаил Хазин. Я валяю дурака, не мешайте.
Поскольку я теперь признанный классик, Кристин Лагард подписалась, руководитель МВФ, правда, у неё после Стросс-Кана репутация подмочена, но всё равно. Так вот, ключевой вопрос: как будет меняться мировая экономика, как будет меняться структура цен? Тут есть предприниматели. Вы же понимаете, кризис, представьте себе, падают и доходы, и затраты. У одних компаний доходы падают в два раза, а затраты – в полтора. И они банкроты. А в других компаниях доходы падают в полтора, а расходы – в два. И они в шоколаде. А можно ли узнать сегодня и туда инвестировать сейчас? Ответ: да, можно. Я умею это делать.
Более того, мы даже написали математические модели, написали программы, и мы уже умеем это делать.
(01:50:43) Реплика. Утопия.
Михаил Хазин. Что — утопия? Математические модели. Другое дело, что мы это делали только на модельных примерах, потому что это работа большая и делать её без финансирования бессмысленно. Поэтому мы ждём первых клиентов.
Именно по этой причине мы решили, что надо всё-таки эту тему развивать. Поэтому мы поехали в Вену и создали там этим летом Международный институт социальных и экономических исследований, который я теперь и представляю. Регистрация уже прошла, остались всякие формальности. То есть я теперь не просто консультант и эксперт, а я теперь международный эксперт и представляю венский институт.
Как вы понимаете, создать в Вене институт без поддержки местных невозможно. Почему мы вообще решили поехать в Вену? Дело в том, что как только избрали Трампа, я сразу сказал, что теперь первый вопрос, который возникнет у всех: а есть ли, вообще, нелиберальные методы управления экономикой? Если победила там команда. И тут выяснилось, что нелиберальных школ в мире не осталось вообще, кроме России. Мы туда приехали, сказали, что мы вот такие. Мы вовсе не хотим сказать, что мы самые умные, но мы – носители языка, которого больше нигде в мире нет, политэкономического языка. И более того, у нас есть доказательства, что на этом языке можно описать некие процессы, которые на либеральном языке не описываются.
Смотрите, что наши модели показывают: вот кризис в России 2008-го года, а вот кризис мировой 2008-го года, а вот кризис в России 98-го года, вот прогнозы МВФ, а вот наши прогнозы. Нам сказали, что это интересно, давайте мы с вами на эту тему порассуждаем. И мы едем в ноябре рассуждать на эту тему.
И дальше самое интересное. Дело в том, что если мы посмотрим, главная потеря России за последние сто лет какая?
(01:53:30) Сергей Покрышкин. Их очень много.
Михаил Хазин. Нет, главная потеря. У нас летом 1918-го года были убиты все представители мировой элиты. Причём, сделали это по инициативе их же родственников из «Ландонска», поскольку им не нужна была конкуренция. Сталин чуть было не вернул ситуацию обратно, но не получилось, поскольку он выстраивал другую систему, которая исторически не вписывалась в мировые элиты. Ключевая наша задача сегодня – вернуться в мировую элиту.
Вопрос: а чем мы можем вернуться? Типа 2 процента мировой экономики. Не 2, а 4, а, может, и больше. Но почему? Потому что, если в США мы начнём честно считать, так же, как у нас, то тут возникнет целая куча вопросов. Реальный ВВП России находится на уровне трёх стран: Франции, Великобритании и Германии. Каждой по отдельности. То есть первая страна мира это — Китай, вторая – США, третья – Япония. Что такое Индия, это науке неизвестно. И про Китай, на самом деле, науке неизвестно, но про Китай известно, что он большой. А вот дальше мы. Франция, Великобритания, Германия, Россия.
(01:55:09) Франция всё-таки меньше гораздо.
Михаил Хазин. Ещё раз повторяю, ВВП – это бухгалтерский показатель, как считать. Давайте введём поправку на площадь, тогда мы сразу станем больше. Или, наоборот, поправку на плотность населения. Тогда мы сразу станем меньше. И так далее.
У нас есть единственный козырь сегодня, абсолютно невынимаемый. Его нельзя оторвать от России. Этот козырь – это мы — носители альтернативного экономического языка, на котором можно написать будущую экономическую модель. Доказательство этого – то, что мы написали модель кризиса. Никто не смог, а мы написали. Шнобелевские премии не зря выдают за всякую фигню, потому что они не могут написать модель кризиса, признаться они тоже не могут, поэтому изображают, что кризиса нет. Или говорят, что мы даём работы, которые уже показали в истории, 20 лет назад кризиса не было. Но вы же понимаете, чего это всё стоит.
А мы написали модель, поэтому я уверен, что есть очень большая вероятность того, что мы можем написать новую модель. А если уж мы напишем новую модель, то мы можем и выучить людей под управление этой моделью. Но делать это нужно здесь. Если меня вытащить в Гарвард, то я буду говорить на их языке. Я, кстати, поэтому не учу английский язык. Это совершенно лишнее, и даже в некотором смысле опасно для того, чтобы не сбивать правильный ход мыслей.
Поэтому это очень важная штука. Мы можем разыграть этот козырь. И надо его разыграть. И по этой причине трогать меня нельзя.